№35. Пацаны

От : Админ | 9 комментариев | On : 28.05.2011 | Рубрика : Новости

– Порезать тебе? Большими кусками, малыми? – Вовка, запыхавшийся, ставит коробку на стол, тонкие пальцы рук его подрагивают, когда он режет бечевку – режет, торопится…

–

Как ни режь, все равно съем! – насмешливо тянет Казак, а глаза его масляно блестят, довольная улыбка растягивает и без того широкое лицо.

Торт внешне и не очень чтоб очень. Наш, простой бисквитный, был наряднее и торжественнее. Но за внешней простотой «Наполеона» чувствуется его некая внутренняя особенность… Не зря же он такой дорогой…

Вовка хватает нож, зло вонзает в середину торта, режет его на две части. Мы смотрим на невиданное раньше: слои тонкого золотистого теста чередуются с белым, нежным кремом. Сглатываем, а Казак довольно лыбится:

– Ну, глотайте слюни, пацаны! А я буду кушать!

Вовка еще и еще раз режет одну часть торта, режет остервенело. Нож туповатый, а торт очень свежий, крем выдавливается из слоев… Эх, хотя бы попробовать!

…Голодный студент – безрассудный студент. Стипендия только завтра, а деньги у нас кончились еще вчера. Студенты-первокурсники всегда голодают – уж слишком много иных соблазнов в городе для деревенских ребят, кроме еды. Сегодня мы наметили операцию «Хрусталик» — сбор и сдачу бутылок. На шестерых вышло почти три рубля. Пошли в универсам. И застыли в отделе тортов и пирожных. Мишка-Карлсон и высказал то, что у всех слюнявилось во рту:

– Купим торт! Вон, за 2.20. Наменяем мелочи и напьемся газировки. Торт съедим в общаге.

Купили. Торт небольшой, мы и дверь за собой закрыли уже, тут Вовка пришел, наш, из группы, но городской. Собирались «Тысячу» расписать. Ну, как Вовку не угостить? На семь частей торт резать – уметь надо. Размерили, а тут стук в дверь – Казак.

Не любим мы Казака. Заносчивый, наглый и корчит из себя. Хотя, каждый из нас был бы смелый, как Казак, если бы у него был старший брат на четвертом курсе, после армии.

– А! Я тоже торта хочу, мне отрежьте!

– Казак, ты бутылки не собирал, – попытался защитить наш общий трот Санька.

Санька – парень добрый, он на голову нас всех выше и плечами пошире. Казака он особо не боится, но обходит его, как кучу дерьма на дороге.

– Ты чё гонишь, пацан? – оскалился Казак, вроде и добродушно, а глаза выдают: маленькие, злые. – Да я тебя завтра так тортом накормлю…

Мы как по команде бросились все к столу, похватали порезанные куски. Казаку самый маленький достался. Он его махом съел, глаза закатил:

– Сейчас бы торт целиком съел…

– Харя треснет, – спокойно заметил Вовка.

– У меня? Да я знаешь, сколько могу? Что тут есть?

Вовка спокойно дожевал последний кусок, вытер руки, стал тасовать колоду карт под раздачу:

– Мне пофиг, что там есть. Терпеть не могу, когда гавкают на публику. Гнать не надо, я тебе не пацан.

– Я гоню? Я гавкаю?! – побагровел Казак.

– Гонишь. Гавкаешь.

– Это ты гонишь!

– Ты за базар ответишь? – вдруг поднялся Вовка.

Вовка худой, долговязый. Он нормальный парень, хоть и городской, но не кичливый. Учит нас премудростям здешней жизни, рассказывает о том, где и в какое время лучше не появляться, сколько мелочи нужно давать, если все же тормознут. Вовка вырос в рабочем поселке, он рассказывает о жизни там, и мы округляем глаза: в наших провинциальных городках и деревнях жизнь была такой патриархальной и тихой… Сейчас Вовка стоял напротив Казака, щелкал пальцами. Мы знали – это Вовка нервничает.

– Отвечу, – хмыкнул Казак. – Давай торт. И подороже который, а не такую дешевку.

– Ладно… – Вовка побледнел, заговорил четко, по слову. – Сейчас я иду в универсам. Покупаю торт. «Наполеон». Он стоит 2.80. Приношу. Ты его жрешь один. Если не съедаешь, откажешься – отдаешь мне деньги и покупаешь еще один торт. Потом залазишь на стол и кричишь: «Я трепло и фуфло». Идет?

– Конечно! – загоготал Казак. – А если я съедаю торт, ты ставишь мне пузырь, не, два пузыря… И катаешь на спине по общаге – по коридору туда и назад. Идет?

– Хорошо!

Вовка стремительно накинул куртку и исчез за дверьми комнаты…

… Казак почти не жуя, проглотил первый небольшой кусок торта. Сейчас он жуёт размеренно, картинно выкатывает глаза от удовольствия, кривит рот в улыбке:

– Какая вкуснятина! А крем, крем какой… Во рту тает…

Мы смотрим, мы молчим. В большой нашей комнате стоит тишина. Казак берет третий кусок, поменьше уже, глаза его уже не лоснятся.

– Карлсон, сбегай, воды принеси! Дам лизнуть! – предлагает Казак Карлсону, но тот, всегда готовый услужить каждому по простоте душевной, взрывается:

– Пошел ты! Жри так, давись…

Может, мы и желаем все Казаку подавиться. Пока же сами давимся слюнями. Казак никак не реагирует на слова Мишки-Карлсона – он кусает от очередного куска, крем вытискивается из слоев, губы и борода Казака жирно блестят.

– Всё, наелся!

Казак кидает закусанный кусок, встает.

– Так, пацаны, можете доесть за мной, разрешаю! – картинно показывает он рукой на две трети оставшегося торта. – Вовочка, благодарю за службу, я нажрался от пуза! Первый раз съел столько, сколько хотел.

Никто из нас не подходит к столу. Мы уже не смотрим на торт, мы ждем – что будет дальше. Мы ликуем почти: черт с ним, пусть Казак не залазит на стол, но он проиграл, он трепло. Пусть несет новый торт, пусть отдает деньги…

– Не понял, – тихо говорит Вовка, встает с кровати. – Ты отказываешься дальше есть?

– Да вон пускай доедают, – Казак кивает на нас, ухмыляясь. – Я наелся.

– Хорошо, – серьезнеет Вовка. – Ты мне сейчас отдаешь за торт деньги, бежишь в магазин и покупаешь еще торт. А потом залазишь на стол и…

– Да пошел ты, – смеется Казак. – Ты че, шуток не понимаешь?

– Шуток? – Вовка бледнеет. – Это был спор. Я что тебе, собачка?

– Не, ты дурак, – еще шире улыбается Казак, прищуривается. – Да не дергайся, у тебя денег много, мамка даст.

– Так, сука, сейчас я тебя буду кормить, – так тихо говорит Вовка, что улыбка мгновенно исчезает с широкоскулого лица Казака.

Вовка подходит к столу, берет кусок торта.

– Сейчас ты его сам жрать будешь! – вызывающе кричит Казак и бросается к двери.

Мы молчим, потрясенные наглой подлостью.

– Сейчас брата приведет, – предрекает кто-то из нас, и в этой фразе – угроза всем нам, не только Вовке. А так хорошо начался вечер…

Нас каждого в отдельности уже били здесь. Учили жить по правилам общаги, уважать старших. Взывали в умывальную комнату – и били. И брата Казак уже приводил – когда с Ромкой они не поделили, чья очередь убирать в комнате. Ромка после всю неделю ходил в темных очках – не светить же подбитым глазом…

Дверь отворяется от удара ноги. Но это не брат Казака так открыл, это он сам. Брат стоит за его спиной.

– Вот, он! – Казак тычет в Вовку.

Брат Казака, Вадим, слегка пьян, недовольно кривится – его наверняка оторвали от важного дела, может, от игры в карты. Старшие курсы играют на деньги, это мы балуемся…

– Ну пошли, – лениво кивает Вадим Вовке и поворачивается.

Обида, словно рвотная масса, заполняет все внутри меня, и через стиснутые в страхе зубы вдруг вырывается сиплым криком:

– Казак сам виноват!

Вадим застывает в дверях, медленно поворачивается, ищет глазами меня, находит.

– Иди сюда…

Подойти – это значит, получить удар. И не один. Да какая разница, как будут бить? Пусть подходит и бьет! Взрываюсь отчаянием и повторяю, как заклинание:

– Казак сам виноват. То есть, Саня виноват. Они поспорили с Вовкой. И Вовка честно принес торт, который Саня на спор обещал съесть один. И не съел. А теперь не отдает за торт деньги.

А Вадим уже стоит возле меня, дышит в лицо. Запах чеснока и дешевого чернила.

Я уже вижу сжатый для удара кулак. Но при словах «не отдает деньги» Вадим вдруг замирает. Он поворачивается к Казаку и спрашивает:

– Спорил?

– Так это шутка была, Вадик! Я ж пошутил. Во, специально, чтоб он нам всем торт купил, чтоб все поели, – частит Казак, а его глаза с такой злобой буравят меня…

– Никакая не шутка!

– Все было по правилам, если бы ты торт съел, Вовка тебе должен был бы две бутылки вина и еще на спине возить.

Это уже ребята, увидев какой-то проблеск на справедливость, спешат сказать. Вадим будто не слышит, еще раз спрашивает Казака:

– Спорил?

– Ну, так, шутя поспорили.

Коротко размахнувшись, Вадим ребром ладони бьет брата по шее. Казак скулит, убегает из комнаты. Вадим достает из кармана три рубля, протягивает Вовке:

– На… С придурком больше не спорь. Если че – скажешь.

Вадим поворачивается к столу, берет надкусанный Казаком кусок, запихивает себе в рот.

– Вкусный…

Потом неожиданно легко тычет мне кулаком в грудь:

– Не дрейфь, пацан!

И уходит.

… Мы съели остатки торта – такого вкусного слоеного «Наполеона», азартно режемся в «Тысячу», и мне сейчас везет необыкновенно. Может, ребята подыгрывают? Нет, просто идет карта. Так бывает – просто везет мне сегодня…

Вернуться к списку текстов